Какое место традиционная культура занимает в жизни обычного горожанина? Ведь мы не ходим по улицам в национальных костюмах. Почему так важно говорить о наследии и сохранять самобытность народов, образующих единую российскую нацию? Обсуждая темы наследия, взаимодействия народов друг с другом и риски, с этим связанные, мы говорим с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Института археологии и этнографии СО РАН (г. Новосибирск) Ириной ОКТЯБРЬСКОЙ. На прошедшем в сентябре Сибирском историческом форуме она делала пленарный доклад о практиках и концептах сохранения культурного наследия в прошлом и настоящем.
— Ирина Вячеславовна, разве наше общество не унифицировано? Мы живём в похожих условиях, по общим стандартам. Может быть, лучше говорить, что мы — одно, а не то, что мы — разные?
— Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить некоторые места из курса общей этнографии. Долгое время — фактически до 1960 годов — в мире существовало представление о том, что цивилизационный прогресс и универсализация действительно будут естественным путём развития человечества. Документы, которые принимались тогда на уровне ЮНЕСКО и ООН, в том числе в отношении народов постколониального мира, были ориентированы на их интеграцию. Речь шла о том, что все люди имеют право на достойную жизнь в стандартах современного модернизированного мира.
Но оказалось, что этого недостаточно. Показательным стал пример аборигенов Австралии. К началу ХХ в. значительная их часть была расселена в правительственных и миссионерских посёлках, но при этом ограничена в возможностях свободной жизнедеятельности и лишена гражданских прав. В 1960-1970-е гг. после предоставления свобод и прав на землю в среде коренных австралийцев начался исход за пределы обустроенных посёлков в отдалённые области — на земли предков, в так называемые места сновидений, которые считались сакральными. То есть люди просто отказались от благ цивилизации ради самоопределения на основе традиционных ценностей. И это не единственный пример.
К 1980 годам на глобальном уровне пришло понимание, что у человека и народа должно быть право выбора культурных моделей и форм существования. И в 1989 г. была принята знаменитая Конвенция о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни. Международная организация труда от лица всего человечества признала равнозначность больших и малых сообществ и их культур для мирового целого.
Единство в многообразии — это видовой признак человечества. Но признание его как главного условия самосохранения и развития имело долгий и непростой характер. Мы разные и мы едины — сегодня этот принцип актуален на глобальном, национальном и всех других уровнях.
Освоение этого принципа в 1990 годы было связано со становлением стратегий и практик мультикультурализма. В большинстве стран его рассматривали как характеристику и инструмент управления сложными сообществами, которые возникли в ходе масштабных миграционных процессов. На практике использовались разные модели мультикультурализма. Например, была форма сегрегации, когда общины находятся рядом, но они разделены. Была и ассимиляционная модель, которая ориентировалась на вовлечение мигрантов в общее культурное пространство. Но все эти модели оказались малоэффективными. В результате в начале 2000-х годов заговорили о крахе мультикультурализма как системы управления и взаимодействия. На смену пришёл интеркультурализм.
О нём, как в своё время о мультикультурализме, одной из первых заявила Канада. Для этой страны, периодически переживающей рецидивы противостояния англоязычной и франкоязычной общин, проблема единства и различий на фоне растущей миграции была очень актуальна. В реалиях начала XXI века интеркультурализм являлся попыткой сохранения многообразия при утверждении единой системы ценностей. Потому что стало понятно, что жить в многолетнем сообществе и ориентироваться на разные системы ценностей — нельзя. Только общие ценности могут стать гарантией стабильности. Но достичь этого непросто, потому что требуются усилия с разных сторон. Кроме того, нужен большой опыт сосуществования, который формируется столетиями.
И здесь, конечно, можно и нужно сослаться на многовековой опыт многонародной России. И вспомнить, что ещё совсем недавно в нашей стране категория «интернациональное воспитание» имела общеупотребительный характер.
— А как оценивать суждения о колониальном прошлом и об имидже России «как тюрьме народов»?
— Безусловно, и в имперском, и в советском прошлом России было немало проблем. Но многонародность изначально определяла структуру нашего государства и характер внутренней политики. Ещё в XVIII в. эта многонародность расценивалась как показатель могущества страны.
А в 1822 г. был принят беспрецедентный с точки зрения мировых практик «Указ об управлении инородцев» (я не путаю здесь ничего с точки зрения грамматики: не инородцами, а именно инородцев) и ряд других документов. Они признавали право на сохранение собственных территорий и норм существования для многих народов страны, в том числе для народов Сибири. Указ в целом имел патерналистский характер; кроме прочего, избавлял малые народы от воинской повинности. И сохранял своё значение до начала ХХ века. При этом крепостное право в России было отменено в 1861 г. Адекватно оценить Указ 1822 г. можно, если вспомнить несколько других дат. Например, только в 1807 г. Великобритания запретила торговлю рабами. В 1865 г. была принята поправка к Конституции США, запрещающая рабство на всей территории страны.
Известно, что в России на протяжении XVIII-XIX вв. выстраивалась сложная система связей между народами в процессе освоения и модернизации огромной империи. В ходе её реструктуризации уже в рамках формировавшегося Советского Союза многие народы впервые в истории обрели собственную государственность. При этом существовала единая политическая идеология, которая нивелировала этнические национализмы. В результате в СССР закладывались основы гражданской нации — советского народа. И хотя это был противоречивый и незавершённый процесс, нельзя недооценивать этот опыт.
— А какова роль и место русского народа в этой истории и в этом процессе? Что определяет условия сохранения его традиций?
— В современной России русские составляют около 80 процентов: от 4% в Дагестане и до 95% в отдельных центральных областях страны.
Русский язык является государственным. Русская православная церковь принадлежит к числу традиционных (наряду с исламом, буддизмом и иудаизмом). Ценности общерусской культуры являются общепризнанными. Они формировались в результате долгих консолидационных процессов. При этом российские русские — своеобразный народ. Его принято относить к народам открытого типа. Русские остаются «открытым» сообществом, готовым к переменам.
Сейчас в Российской Федерации речь идёт о становлении гражданской многонародной нации — о россиянах. Русские — часть этой нации, её основа. Но при этом многонародность и многокультурность по-прежнему являются важной характеристикой нации, условием и ресурсом развития. Возможность межнационального диалога на основе общей истории, общих ценностей определяет перспективы народонаселения страны.
— Сейчас много говорят о наследии. Объявлен Год культурного наследия народов России. Это потому, что наследие утрачено, а историю молодые знают всё хуже?
— Что касается условий сохранения наследия вообще и русских традиций в частности, то в современной России они имеют фундированное законодательное обеспечение, широкую сеть фольклорных центров, большую академическую поддержку и т.д. Но важно понимать, что сохранение культуры — это большой труд и ответственность, которую должен взять на себя тот человек, который заинтересован в её будущем. Это не значит, что в офис нужно ежедневно приходить в сарафанах, яловых сапогах и плисовых шароварах. Важно уважать свою культуру и знать её основы. А практика показывает, что уважение и знание своего народа рождают уважение к другим. При этом, конечно, надо признать, что в современном мире обретение знаний и культурных навыков — это сложный процесс. Он уже давно основан не на межпоколенном наследовании и погружении в культуру, а на научении. Поэтому сейчас принято говорить о неотрадиционализме.
Формы освоения традиций меняются. И в этот процесс научения на новой основе включены широкие слои населения, в том числе и молодёжь, и пенсионеры.
Многие города Сибири сегодня переживают краеведческий бум. Среди школьников популярны конкурсы и проекты, посвящённые семейным реликвиям и ценностям.
Существует огромное количество электронных образовательных ресурсов на темы устной истории. Это востребованные сайты. Интерес к собственной истории и культуре возникает на пересечении многих составляющих. И, конечно, этот интерес надо воспитывать.
— Кто должен отвечать за процесс погружения в историю, национальную культуру: государство, система образования, семья?
— В современном мире сохранение культурного (в том числе нематериального) наследия — это процесс, который реализуется на глобальном уровне как признание равноценности национальных традиций, на национальном — как консолидирующее начало и как ресурс развития, на этнолокальном — как воплощение памяти, укоренённости и проч. И, соответственно, участниками этого процесса (и партнёрами) являются государственные структуры, общественные организации, семья, школа и т.д. Сделать эффективным их взаимодействие — в этом, наверное, и состоит смысл государственной программы по сохранению наследия.
На уровне государства важны масштабные музейные, реставрационные, фестивальные проекты. Их много — и федеральных, и региональных. Но также важна работа со школами, местными музеями, локальными сообществами, которые сегодня выступают «хранителями» традиций. А в основе этой работы всегда лежит личная заинтересованность — личное участие в сохранении традиций.
На секции «Историко-культурное наследие народов Урала, Сибири и Дальнего Востока: концепции, стратегии, практики» Сибирского исторического форума Андрей ПРИТВОРОВ, главный редактор московского издательства «Феория», говорил о программе издания атласов как форме актуализации историко-культурного наследия. И представлял прототип Атласа Красноярского края (20 страниц, а должно быть около 600), концептуально отличный от того, что можно найти на официальном портале Красноярского края. Работа над таким атласом требует фундаментального труда, и будет ли он осуществлён — пока неизвестно.
Также на этой секции Л.И. МИССОНОВА, ведущий научный сотрудник отдела этнографии Сибири и Севера Института этнологии и этнографии РАН (г. Москва), ответственный секретарь серии «Народы и культуры», представляла тома серии, посвящённые культурному наследию Сибири и Дальнего Востока. Людмила Ивановна рассказала, что серия была начата ещё в конце 1980-х и планировалась на 5 лет, но Советский Союз рухнул, и история растянулась на 30 лет.
Сейчас в серии 38 томов. Интересно, что народам Сибири посвящено 4 тома. Это:
• «Народы Западной Сибири», а именно ханты, манси, селькупы, ненцы, энцы, нганасаны, кеты.
• «Тюркские народы Сибири». Сюда входят сибирские татары, чулымские тюрки, телеуты, шорцы, кумандинцы, алтайцы (в том числе челканцы, тубалары, теленгиты и хакасы).
• «Тюркские народы Восточной Сибири»: тувинцы, в том числе тувинцы-тоджинцы, тофалары, долганы.
• «Народы Северо-Востока Сибири». Том посвящён айнам, алеутам, ительменам, камчадалам, керекам, корякам, нивхам, чуванцам, чукчам, эскимосам, юкагирам.
Признайтесь, что о некоторых народностях вы даже не слышали.