Все мы вышли из Африки

Также много лет её считают «своей», например, представители традиционных племён Танзании: скотоводы — масаи, датоги, охотники-собиратели — хадза. В Африке всемирно известный антрополог, доктор исторических наук, член-корреспондент РАН Марина
БУТОВСКАЯ в среднем проводит три месяца в году. Нынешней осенью основатель научной школы этологии человека впервые посетила Красноярск и приняла участие в работе IX Международного Сибирского исторического форума, выступала с несколькими докладами. Один из них был посвящён эволюционным основам поведения человека в традиционных африканских обществах.

— Марина Львовна, правда ли, что все мы родом из Африки?

— На сегодняшний день именно в палеоантропологии сделано много революционных открытий, завязанных прежде всего на технологии палео-ДНК и молекулярных характеристиках ДНК-ископаемых форм. И здесь мы можем сказать: «Да, мы все вышли из Африки», и никто сейчас этот тезис не оспаривает.

Но благодаря работам в области палео-ДНК, в том числе на материалах, собранных на территории России (Алтай, Кавказ), стало возможным установить, что человек современного вида, выйдя из Африки, метисировался на некоторых территориях Евразии с другими видами, такими как неандертальцы, денисовский человек и, скорее всего, ещё с какими-то видами, которые мы пока не открыли. Кстати говоря, недавно Нобелевский комитет объявил о том, что премия в области физиологии и медицины за 2022 г. присуждена шведскому генетику Сванте Паабо за серию работ по палеогенетике, в частности, и за открытие нового вида — денисовского человека с территории Алтая.

— Ради науки вам пришлось однажды рискнуть и буквально жить в стаде обезьян. Это опасно?

— Нет, если правильно себя вести, понимать особенности поведения этих животных и адекватно реагировать на сигналы. Я не пострадала ни разу. Инструкции, которые касаются, например, чужих собак, отчасти имеют смысл и в отношении обезьян. Например, смотреть пристально в глаза — это, конечно же, вызов и, скорее всего, они бросятся на вас. Но, с другой стороны, если вы хорошо знакомы с этими обезьянами, они вас принимают и хорошо отличают, то в некоторых случаях можно и нужно смотреть им в глаза, потому что они общаются, когда происходит зрительный контакт. У меня были такие особи, с которыми удалось подружиться, в том числе и высокостатусные. Вот им можно было смотреть в глаза, потому что тогда они подходили и начинали взаимодействовать вполне дружески.

Я начинала именно с изучения обезьян по той причине, что антропология как наука включает в себя подраздел «Приматология» (наука о приматах). И традиционно так сложилось, что антропологи этим занимаются. По бэкграунду я биолог, поскольку оканчивала кафедру антропологии биологического факультета МГУ и веду исследования, которые правильно было бы назвать междисциплинарными, биосоциальными. В этом контексте человек предстаёт как ещё один биологический вид, обладающий сложным социумом, сложной социальной структурой, и эту структуру надо изучать.

— Сколько времени в общей сложности вы провели в Африке и чему она вас научила?

— Почти 20 лет. Я начала там работать в 2003 году. С тех пор до трёх месяцев в году провожу на этом континенте.

Африка научила меня, во-первых, толерантности. Это то, к чему призывают нас всех в современном мире, и то, что необходимо любому исследователю или человеку, который попадает по долгу работы в совершенно другую культурную среду. Если вы не обладаете толерантностью, то просто будете вести себя неадекватно. А как только такое происходит, вы подписываете себе, по сути дела, волчий билет в этом обществе. Кто вам будет там доверять и кто разрешит вести там исследования?

С масаями Эндулена

Во-вторых, есть некое общее правило для всех антропологов — понятие так называемого включённого наблюдения: вы не можете незамеченным находиться в конкретном обществе. Как минимум вы можете вести себя нейтрально: находиться там, но вместе с тем — не интегрироваться, хотя на самом деле это почти невозможно по той причине, что вы не робот. У меня, например, нет возможности нейтрально относиться к людям, с которыми я много лет взаимодействую. Естественно, я к ним привязана, они не все для меня равны: есть близкие друзья, есть знакомые, есть нейтральные люди. Но все знают, что я там нахожусь и веду исследования. Они понимают, что я занята делом, что это важно и отчасти какую-то пользу им приносит.

Иногда местные танзанийские локальные национальные издания просят меня какие-то небольшие заметки публиковать, что способствует улучшению знания городского, более продвинутого населения об этих культурах, живущих на периферии. А это не только масаи, о которых знают все, но и скотоводы датога, и хадза — охотники-собиратели. Ещё в начале 2000-х годов о них в Танзании знали единицы, а сегодня практически все. Эти народы внесены в список индигенных, и их культура охраняется ЮНЕСКО.

— Сейчас вы заведуете Центром кросс-культурной психологии и этологии человека Института этнологии и антропологии РАН. Каковы основные направления исследований этого центра?

— Например, нас интересуют эволюционные основы поведения человека и поиск общего в поведении представителей разных культур, сильно отличающихся друг от друга, в том числе по уровню экономического развития. Поэтому мы много лет в Африке исследуем племена бродячих охотников-собирателей (хадза), скотоводов (масаи и датога), а также земледельческие общества (исанзу, меру, хая). Я работаю только с сельским и традиционным африканским населением, имеющим минимальный контакт с западной цивилизацией, для того чтобы понять особенности их поведения в рамках их собственной культуры.

На сегодняшний день мы достигли определённого прогресса. Современная аппаратура и компьютерные средства анализа позволяют обрабатывать не просто большие массивы данных, а огромное количество фото- и видеоматериалов, отражающих особенности «естественного» поведения человека, то есть поведения в повседневной жизни, а не в лабораторных условиях. Например, сейчас работаем с программой Facereader, позволяющей анализировать спонтанные эмоции человека. Исходная информация снимается на видео, а дальше с помощью этой программы мы анализируем видеоматериалы на предмет эмоциональных реакций людей в определённых контекстах. Удалось выявить различия в восприятии эмоциональных реакций мужчин, когда они со стороны наблюдают эмоциональную реакцию женщин, и наоборот.

И восприятие того, как они ведут себя, тоже имеет определённые половые различия. Такие различия с эволюционной точки зрения адаптивны, отражают функциональные различия стратегий поведения мужчин и женщин. Например, эти функции сильно отличаются по той причине, что в перспективе вида мужчины и женщины должны быть оптимально организованы, чтобы выращивать потомство, способное выживать. Можно говорить о существовании отлаженных в течение тысяч лет наиболее оптимальных характеристиках мужского и женского поведения, в частности родительского. Мужчины и женщины вносят свой вклад, чтобы это потомство не просто выживало, но было эффективно, адекватно и преуспевало в жизни. И этот вклад качественно отличен. Это первое. Перечисленные характеристики универсальны и присутствуют у представителей разных культур.

С детишками хадза

Другой важный момент: Facereader позволяет увидеть, что даже нейтральное неподвижное лицо на фото несёт на себе следы конкретных эмоций. Поэтому, изучая нейтральное лицо, можно предсказать некий профиль поведенческих стереотипов, индивидуальных для конкретного человека. Использование новых технологий даёт новые возможности для исследований, и они мне представляются многообещающими.

— Вот уже много лет вы изучаете тему «Агрессия и примирение как проявление социальности у приматов и человека». Известно, что учёные вели поиск генов-кандидатов, связанных с проявлением агрессивного поведения. На сегодняшний день на каком этапе эти исследования?

— Мы чётко знаем, что как минимум целый набор таких генов существует. Мы также понимаем, что агрессивное поведение — сложный феномен, отсюда разные внешние и внутренние причины агрессии и разные формы проявления агрессивного поведения. А стало быть, существуют и разные механизмы, которые порождают агрессию. Эти механизмы завязаны на нашу физиологию и реакции нашего мозга, которые в своей основе часто контролируются и организуются в соответствии с действием целого набора генов.

Другой вопрос, что таких генов много, какие-то из них завязаны напрямую на агрессивное поведение, как нам кажется. Другие же ассоциированы с процессами памяти или оценкой того, что происходит, или контролем возбуждения нервной системы. Но все они в комплексе способствуют принятию решения о выборе стратегии агрессивного поведения и её реализации.

Сейчас исследования на том этапе, когда гены можно выделять, определять их варианты, чётко фиксировать различия в реакциях индивида, носителя этих конкретных полиморфизмов; причём не просто один ген с этими аллельными вариантами, но и комплекс генов, которые друг с другом взаимодействуют, можно анализировать.

— Что касается примирения — есть ли такой механизм у обезьян и как это работает?

— Примирение — развитый старый механизм, завязанный на социальности. По крайней мере у высших животных, у которых существуют устойчивые или чёткие дифференцируемые группы, можно ожидать те или иные проявления примирения. На сегодняшний день описаны устойчивые, видоспецифичные системы примирения практически у всех социальных видов приматов (конечно же, у высших они развиты гораздо лучше, чем у низших), у ворон и воронов, у лошадей и некоторых морских животных.

Антропометрические измерения хадза

Проиллюстрирую исходя из собственного опыта. Я работала с бурыми макаками, сообщество состояло из более 20 животных разного возраста и пола. Жили они в большом вольере с природным покрытием, поэтому у обезьян была возможность куда-то убегать, прятаться. И вот ситуация: две самки вступили в конфликт и стали реально драться. Одна другую укусила, повредила кожу. Кожа разошлась, появилась кровь. Если бы не было механизма примирения, то эти особи просто держались бы друг от друга подальше и перемещались бы по вольеру на некотором расстоянии друг от друга. Но этого не происходит!

Та, которая нападала, ищет контакты с жертвой и демонстрирует свои добрые намерения. Как правило, обидчик старается приблизиться к пострадавшему и может использовать для этого третью особь. Жертва ищет сочувствия, и её друзья реагируют — подсаживаются и начинают перебирать ей шерсть (груминговать). Агрессор вначале подсаживается к этому третьему индивиду и принимается чистить ему шерсть. Такая чистка для них важный элемент доброжелательства, снятия стресса; и элемент доверия, конечно, потому что та особь, у которой чистят шерсть, никуда не бежит. Через некоторое время обидчик перемещается поближе к пострадавшей и начинает уже груминговать ту обезьяну, которую он обидел. Дальше обычно жертва начинает ответную чистку обидчика. То есть восстанавливаются их социальные отношения.

— В современном обществе случаи мужского насилия в отношении женщин довольно распространены. Создаются кризисные центры, куда жёны вместе с детьми могут сбежать от агрессоров. А какую помощь получают представительницы слабого пола в бесписьменном обществе, в той же Танзании?

— В рамках этого общества допустимо, что мужчина будет наказывать женщину и побьёт её. Однако с точки зрения морали данного общества на это должны быть серьёзные причины. Например, когда жена водила на водопой коз, гиены утащили одну из них. Муж заметил пропажу и побил жену. Женщина не может ему ничем ответить и не может вести себя агрессивно. Такая «покладистость» — также культурно обусловленное поведение. Потому что если женщина проявит агрессию, в обществе это будет известно, и за ней и её детьми закрепится представление о том, что это плохая семья. Подобная стигма негативно сказывается на перспективах брака её детей. Поэтому женщины до последнего терпят.

Но женщина ищет защиты у общества. И общество реагирует адекватно. Пострадавшая может прибежать к своим родственникам, родственникам мужа или даже к соседям и пожаловаться, что муж её бьёт. Те объявляют о срочном собрании, где выясняют, зачем муж её бил. Мужчина должен хорошо мотивировать, что жена реально виновата, и другого выхода, кроме как наказать её, у него не было. Чаще всего он сделать этого не может. Так что далее ему назначают штраф — он должен отдать пострадавшей во искупление ущерба телёнка или целую корову (хоть они и вместе живут, но право собственности на скот дифференцировано). Кроме того, часть своего скота муж отдаст родственникам жены и тем, кто на собрании решение принимал. Драчун пострадает материально и очень прилично.

На моих глазах происходили истории, когда муж почти всё стадо терял по причине своего неадекватного поведения. Напьётся, приходит злой и бьёт жену ни за что. В конечном итоге остаётся ни с чем — гол как сокол. В ситуациях, когда из-за его агрессивного поведения жене разрешают развестись, она всё стадо с собой забирает. Мораль такова: даже в столь «мужском» полигамном обществе мужьям невыгодно распускать руки, общество препятствует этому.

— Кстати, какое у диких племён отношение к алкоголю?

— К примеру, в культуре датогов есть традиционный алкогольный напиток. Это так называемое медовое пиво, которое варят только в ритуальных целях. И используют его только мужчины, состоящие в браке, и только для церемоний, а не каждый день. А женщины ни при каких условиях не могут употреблять спиртное. В датогском обществе много ограничений на этот счёт, так что довести себя до алкоголизма сложно. У датогов есть чёткие представления, кто и как должен себя вести, и они это соблюдают.

— Как представители разных бесписьменных африканских племён улаживают конфликты между собой?

— Скажем, конфликты между скотоводами датогами и масаями случались в истории неоднократно. В начале 2000-х я как раз застала ситуацию, когда пришлые масаи с сопредельной территории Кении перешли границу (они быстро перемещаются) и ночью угнали у популяции, с которой я работаю на территории Танзании, достаточно много скота. Те проснулись — скота нет. Снарядили молодых мужчин в погоню и сообщили о случившемся полиции. За ворами по бездорожью бросилась полиция на джипах. А тем временем молодые датоги, бежавшие самым кратчайшим путём, догнали и убили несколько человек. Скот отобрали и вернули на место. Я спросила: «Какое наказание полагается им за убийство? Они будут сидеть в тюрьме?». Мне ответили: «Нет, они в своём праве». Я удивилась, как такое возможно? Оказывается, полицейские «сделали вид, что ничего не произошло». Мотивировка такая: «Увели скот даже не граждане Танзании. Кто их туда звал? Тем более ни у кого нет паспортов». После этого случая местные сложили песню, прославляющую молодых героев, которые, рискуя собой, догнали воров и вернули в общину скот.

— Вы в своём выступлении на форуме сказали, что любое сообщество избавляется от эгоистов и благоволит альтруистам.

— Накапливаются обманщики — это правда. Но по мере того, как они накапливаются, вырабатываются и специальные стратегии для вычисления этих обманщиков и удаления из сообщества. Дело в том, что соседние общества конкурируют друг с другом. Общество, которое содержит больше альтруистов, выигрывает при прочих равных условиях, потому что оно скоординированнее, сплочённее, успешнее и размножается лучше.

— Почему сохраняется агрессия в современном мире? Казалось бы, современный человек, но в этом смысле — как бы остался животным.

— Агрессия — это и есть одно из проявлений социального поведения, так же как и альтруизм, и кооперация. И с моей точки зрения, агрессия — это не всегда плохо. Нужно понимать, в каком контексте агрессия имеет место. И понимать, что от рождения определённая доля агрессивности каждому из нас присуща. Было бы странно, если бы этого не было. Человек, у которого напрочь отсутствует способность вести себя агрессивно и стоять за свои права, будет в невыгодном положении. Добро должно быть с кулаками — забывать нельзя.

Сейчас существуют целые институты, которые заняты тем, чтобы поддерживать социальную стабильность в обществе. И постоянно возникает вопрос: можно ли как-то снижать агрессию в обществе? Можно. Но даже в этом случае существует вероятность внешних факторов, которые будут стимулировать её повышение, потому что социум не замкнут.

Существует правило: люди ведут себя более альтруистично по отношению всё-таки к знакомым, чем по отношению к незнакомцам. Это общая закономерность. Мы просто эту особенность должны учитывать. Поэтому на вопрос «Будет ли увеличиваться стабильность в обществе?» не могу ответить однозначно. Наверное, вероятность срывов нельзя отрицать никогда.